Лифт
| Категория: Страшные истории |
Я ненадолго задержался на пороге. Ещё чуть-чуть. Хочу, чтобы в кадре дисплея моей видеокамеры подольше кипела эта кровоточащая ярость.
Необходимо быть предельно осторожным, потому что Мисс Лакированная Вагина, утирая слёзы и матерясь, искала оружие, чтобы убить меня.
Я аккуратно прикрыл дверь и быстрым движением повернул ключ в замке. Вот и всё. Не будет никакого убийства — ключ всего один и только у меня. Отсоси. Круши квартиру, ломай мебель и посуду — всё это не моё. Наплевать. Я выкину сим-карту из телефона, и ты не сможешь до меня дозвониться. Ни ты, ни твои родственники.
Эту квартиру я снял всего на один день и договаривался с её хозяином через интернет. Когда владелец захочет предъявить претензии за сломанную мебель, то увидит мой статус — оффлайн.
Меня никто не найдёт.
Самое главное — видеокамера цела.
Господи, какой замечательный день, прямо хочется танцевать от радости.
Я направился к лифту.
Кто бы знал, что Лиза окажется такой горячей. Обычно эти суки одинаковые: ноют, пачкают своими соплями пол и просят стереть запись. Ползают на карачках, надеясь, что их мольбы заставят меня всё изменить — разбить камеру или спрыгнуть с крыши… или сотворить ещё какую-нибудь глупость.
Наивные дуры.
Но зде-е-есь…
Эта психопатка бросилась ко мне, словно дикое животное, и попыталась расцарапать мне лицо. Конечно же, у неё ничего не получилось.
Я без зазрения совести избил её.
Казалось бы: лежи спокойно, скули о потерянной чести, но — ничего подобного.
Характер.
Всё это время камера работала.
«Эй, — сказал я себе, — братан, ты хоть понимаешь, что тебе удалось заснять? Понимаешь? Твоя видеозапись будет в топе просмотров! А уж сколько денег ты срубишь на ней…»
Осчастливленный, я хотел как можно скорее попасть домой и отметить свою удачную видеосъёмку парой стаканов вискаря.
На этой торжественной ноте двери лифта открылись, явив передо мной тускло освещённую пустую кабину с треснувшим зеркалом справа. В нём отражалось моё довольное лицо, размноженное торчащими осколками, а так же — заветная видеокамера, скромно лежащая в руках, как кусок бесполезной пластмассы.
Но это ещё не всё.
Весь пол лифта был заблёван.
Рвотная масса белого цвета, похожая на экзотический ковёр, топорщилась кусками съеденной пищи и словно бы пыталась влезть на стены кабины. С расстояния нескольких метров можно было бы даже подумать, что здесь лежит снег.
Вот же гадость…
Я читал как-то об этом. Кажется, так рвёт больных гепатитом. Однажды мне попалось на глаза описание этой болезни в каком-то журнале. Вроде бы ничего страшного — ну, вырвало человека белым. Бывает хуже. Однако вживую всё это выглядело так мерзко, что, казалось, журнальная полиграфия даже близко не походила на правду.
Уж точно не хочется ехать вниз, с шестнадцатого этажа на первый, стоя в клейкой блестящей слизи.
Но я всё-таки зашёл внутрь, стараясь найти то место в кабине, где рвоты было не так много.
Подумайте сами — не хватало ещё, чтобы стерва, которую я запер в чужой квартире, вызвала по телефону ментов, пока я буду черепашьим ходом спускаться по лестнице.
Кто знает, на что она способна…
Лучше поторопиться.
Я нажал кнопку «1», а следом за ней — «>II<».
Почти сразу же до меня дошёл идиотизм моих мыслей.
Господи, ну и параноик — переживаю какого-то хрена по пустякам. Если задуматься, то у меня было бы достаточно времени, чтобы спуститься пешком. Лиза не сразу поймёт, что дверь заперта, и что ей надо как-то выбираться наружу… Не факт, что она вспомнит даже название улицы, не говоря уже об адресе дома — если всё-таки учитывать возможность появления ментов.
Зря я не пошёл по лестнице.
Хотя… шестнадцать этажей тащится вниз из-за какой-то рвоты в лифте… ничего, потерплю.
«15».
Я повернул к себе дисплей видеокамеры и нажал кнопку «Play», а следом — переключил воспроизведение со стандартной скорости на десятую. Мне не терпелось отсмотреть записанный материал, пусть даже поверхностно, пропуская детали.
Вот самое начало. Мы с Лизой встречаемся в кафе. Я угощаю её дешёвым коктейлем и показываю липовые документы, причисляющие меня к сотрудникам известного порно-концерна «Brazzers».
Убедить её поверить — много ума не надо. Типичная студентка-второкурсница: тупая как полено, хлопает накрашенными ресницами и какого-то хрена проверяет бумаги на просвет.
Ага, конечно… Водяные знаки там будут… Кровь дьявола или сперма Питера Норта.
Её ногти, длинные, покрытые густым розовым лаком с блёстками, разбрасывают хищные блики по стенам забегаловки.
«Господи, ну и фрукт, — подумал я тогда. — Кандидат номер один на титул Мисс Лакированная Вагина. Да, точно, именно так я и буду тебя называть — Мисс Лакированная Вагина».
На улице стоит отличная погода, но людей сегодня почему-то немного. Да и вообще — странно всё как-то: вокруг тишина, только изредка гудят моторы автомобилей. Видимо, у столицы выдались жаркие выходные.
Мисс Лакированная Вагина листает бумаги дальше. Вот моя справка из больницы, на этот раз настоящая: кровь чиста, член не изъеден сифилисом, а в лобковых волосах не живёт колония паразитов. Лиза просматривает документы и несколько секунд перебирает их в руках, словно намереваясь хорошенько скомкать и подтереться в туалете.
Через несколько минут она с улыбкой возвращает их назад и достаёт из сумочки свои анализы.
Всё отлично, чистенькая.
«Поехали», — говорит Лиза.
«14».
Квартира оказалась очень даже ничего, хотя меня немного смущали голые стены. Но, стоит признать, что в целом обстановка идеально соответствовала моей легенде: прямо-таки образцовая штаб-квартира для кастинга девиц, желающих получить роль в порно-фильме. Классический гонзо-стиль: небольшой деревянный столик для разогрева и жёстких сцен и диванчик, на котором можно снимать всё остальное.
Ну, или просто уложить туда девушку в том случае, если она окажется бревно-бревном, и придётся стоять и тупо дрочить на неё, чтобы хоть как-то спустить.
У меня такое случалось редко, но… случалось.
Всегда лучше перестраховаться.
Я усаживаю Лизу на диван и устанавливаю напротив неё камеру. Она смущённо переводит взгляд в сторону.
Тоже мне, стеснительная невинность…
Хотя, в какой-то степени, её страхи имеют под собой основание: этот пластмассовый тайваньский кусок говна с объективом на семь мегапикселей в ближайшие полчаса обнажит всё то, чего эта второсортная студентка, корчащая из себя леди, возможно, никогда бы не сделала в обычной жизни.
Я не хочу нагнетать обстановку и, чтобы Лиза не попала под влияние комплекса «неудобно, люди смотрят», быстро пробегаю по всем комнатам и задёргиваю шторы.
Разговор продолжается.
— Это стандартная процедура. Я не заставляю тебя заполнять бумаги, ставить подписи и всё это заверять… сложностей не будет. Я начну задавать тебе простые вопросы, а ты будешь на них отвечать. Вот и всё. Этого достаточно. Единственное, что хотят узнать продюсеры моей компании — это то, что ты добровольно соглашаешься на съёмки.
Лиза утвердительно кивает и натянуто улыбается.
— Больше эмоций! Ты же жизнерадостная девушка, эй!
Лиза смеётся, на этот раз по-настоящему.
Здесь очень важна грань: если дать себе слишком большую свободу и начать открыто издеваться над очередной тупоголовой шлюхой — она просто сорвётся с крючка.
Расплачется и убежит домой.
Умеренность, во всём важна умеренность.
«13».
— Кто ты по профессии?
— Я не работаю… я студентка…
— Студентка в поисках острых ощущений, а?
— Ну да, — Лиза улыбается и поправляет причёску.
— Сколько тебе лет?
— Двадцать один год.
— Ты любишь деньги?
— Да.
— Тогда знай — если наш ролик понравится продюсерам, то они свяжутся с тобой и заплатят тебе по сотне долларов за каждую минуту.
Лиза удивлённо вскидывает брови и, размышляя о будущем гонораре, начинает буквально светиться от радости. Она уже тратит эти деньги: на новое платье, на модную причёску, на двадцать пять видов геля для душа и, конечно же, на безвкусную интимную стрижку.
Ранее в кафе речь шла только о пятиста баксах: стандартная такса зарубежных порнозвёзд, но по своему опыту я знал, что каждая самодовольная мокрощелка ждёт от «агента Brazzers» гораздо большую сумму денег.
К тому же действия, на которые Лиза будет способна перед камерой, станут намного откровеннее, если к делу подключить алчность.
— На что ты согласна?
— Ну-у-у… на многое…
— Ты пустишь меня к себе в попу?
— Ой… я…
— У меня будет смазка с клубничным ароматом.
Мисс Лакированная Вагина смущённо прикрывает ладонью раскрасневшиеся щёки.
«12».
— Раздевайся.
Лиза проворно поднимается со стула, снимает блузку и расстёгивает лифчик.
Аппетитная… нет таких слов, чтобы описать её. Даже на дисплейчике видеокамеры её грудь — само совершенство: аккуратная, подтянутая, с небольшими торчащими сосками — так и просится в ладони.
— О-о-ох… ты-ы-ы… ты просто сногсшибательная красавица! Твоё тело точно понравится зрителям, можешь поверить мне, уж я-то в этом знаю толк!
Лиза смеётся и инстинктивно пытается прикрыть свою грудь.
— Давай до конца, мы хотим увидеть всё!
Юбка и трусики слетели очень быстро, гораздо быстрее, чем до этого — блузка. Я знаю подобный тип женщин: когда они переступают абстрактную черту дозволенности, то замирают от страха — ожидают, что вокруг них сразу же начнут падать стены. Автомобили взлетят на воздух, а небесные молнии закружат в смертельном танце на улицах, поджаривая прохожих и пылая яростью из-за нарушенных обетов вуайерической невинности. Но черта оказывается всего лишь чертой — условной линией, перешагнуть через которую не так уж сложно.
Поэтому юбка и трусики не просто снимают — их швыряют в сторону, словно сброшенную кожу.
Лиза готова трахаться так, как не трахалась ни разу в своей жизни, так, как можно трахаться только с незнакомым мужчиной перед видеокамерой.
«11».
Я раздеваюсь, достаю смазку для анального секса и переставляю камеру на край стола: так, чтобы наши с Лизой задницы были в самом выгодном для зрителя ракурсе.
Видеокадры мелькают очень быстро и не могут отразить всей размеренности и красоты процесса.
Вот я с дикой скоростью провожу ладонями по её телу, залезаю пальцами между ног. Пару секунд вожусь со смазкой, а затем начинаю с суицидальным рвением долбить Лизу сзади, обливаясь потом.
Её руки в безумном танце перемещаются по крышке стола, мельтеша ярко-розовыми ногтями.
Во всех этих движениях кипит страсть, та страсть, которая не имеет никакого отношения к любви или привязанности. Это всего лишь наслаждение техникой секса. Причём и с её стороны — тоже. Она так же стонет и кричит. Она движется ко мне навстречу и, кажется, хочет, чтобы ей было ещё больнее.
«10».
Дальше начинаются операторские трюки: я беру камеру на руки и начинаю снимать крупные планы. Каждую точку, линию за линией: кожу, грудь, половые органы — венчая эту красоту своим членом, который, словно сумасшедший альпинист-энтузиаст, покоряет всё, что попадает в кадр, одну вершину за другой, без перерыва на отдых и чай.
Потом мы переходим на диван. Мисс Лакированная Вагина надрачивает во рту мой член, а я, расслабившись, получаю удовольствие.
Я снимаю последние ракурсы этой замечательной сцены и спокойно кончаю Лизе в рот.
Пару минут она играет со спермой: выплёвывает её на ладонь, втирает в лицо и грудь, разбавляет слюной и, наконец, проглатывает остатки и приветливо машет ручкой в камеру, посылая зрителям свою обворожительную улыбку.
«9».
Она идёт в ванную. На лице — усталость, и, кажется, её тошнит.
Так и есть: Лиза не выдерживает, нагибается к унитазу и блюёт туда, долго и смачно, как перебравшая алкоголя секретарша, которую хорошенько прощупали на корпоративе. Я вижу, как вместе с кофе, выпитым в забегаловке, наружу выходит клейкий белок, который мог бы принести в этот мир новых людей.
— Извини, — говорит Лиза, вытирая ладонью висящую на губах слюнообразную рвоту. — Извини… я не делала так раньше… не надо снимать…
— Ничего страшного, бывает. Знаешь, это ведь тоже может понравиться продюсерам. В фильм не войдёт, но поможет тебе получить больше денег.
— Всё равно… не снимай…
Её глаза краснеют.
«8».
Я начинаю большим пальцем вытирать капельки слёз с её щёк.
— Ничего, ничего. Ты же знаешь, в первый раз всегда больно. Всегда страшно. Потом будет легче.
— Я не хочу «потом»… ты не мог бы… не мог бы… стереть всё… никому не показывать.
Её глаза смотрят на меня так, словно она — заблудившийся в пустыне человек, и перед нею колодец в песке.
— Я тебя понимаю. Правда, — мой палец уже не вытирает слёзы. Он размазывает их с тушью. — Понимаю. Но, видишь ли, дело в том, что я не агент «Brazzers». И это был не кастинг. Я просто поимел тебя в жопу и кончил в рот. Вот и всё.
«7».
В ванной висит молчание. Лиза напоминает пустотелую восковую куклу: она сидит неподвижно, не моргает и не разговаривает. Я наслаждаюсь этим моментом. В этом повороте событий и кроется ключевая особенность моих порнофильмов — на сайты обычно выкладывают лишь секс с комментариями «Они не знают, что мы их обманули», но я пошёл дальше. Я развил эту систему. Согласитесь, гораздо интереснее, когда за фальшивыми эмоциями следуют настоящие — мольбы и угрозы.
Ненависть к себе.
Обычная гонзо-видеозапись становится чем-то особенным: хочется пересматривать её раз за разом, наслаждаясь открывающимися картинами стыда.
К тому же, мне за это хорошо платят.
«6».
Лиза вскакивает на ноги и бросается на меня. Я едва успеваю отскочить в сторону. Её ногти превращаются в оружие — она хочет располосовать на куски моё лицо.
Не вышло, сука.
Вспышка гнева оказалась напрасной, поэтому Лиза срывает висящее напротив неё туалетное зеркало и кидает его в мою сторону. Но я уже в комнате, улыбаюсь и наблюдаю за тем, как Лиза, матерясь и всхлипывая, стоит на пороге ванной, не рискуя перебраться через зубья торчащих осколков.
— Что ты будешь делать, а? Мисс… Лакированная… Вагина… — я растягиваю звуки, и они, словно удары электрошокера, заставляют Лизу дёргаться и визжать.
Изнасилованная стерва рычит, словно раненое животное, находит в ванной большое банное полотенце, кидает его поверх стекла и медленно, боясь порезаться, идёт по осколкам ко мне.
Я в экстазе. Я понимаю, что сейчас снимаю нечто, способное заставить моих подельников буквально высрать гигантскую кучу денег, лишь бы заполучить эти эмоции, эту экспрессию оскорблённой и обманутой женщины.
Лиза, перебравшись через битое стекло, поднимает полотенце, проворно оборачивает им самый большой осколок, и бросается ко мне.
Махровой ткани полотенца слишком много для того, чтобы полностью обмотать импровизированное оружие — свисающий клок волочится за Лизой, словно свадебная фата на бракосочетании в психушке.
Я хватаю с дивана комнатную подушку и, выставив её перед собой, бросаюсь навстречу Лизе. Короткий удар — девушка падает на пол, а кусок стекла, пропоров ткань наволочки, застревает в перьях, словно тонущий турист в болоте.
Эта сука не сдаётся, она пытается снова поцарапать меня ногтями.
Я изо всех сил бью её ногой в живот.
Потом ещё раз.
Ещё.
Ещё.
Лиза затихла.
— Всё?! — кричу я. — Всё?! Ты больше ничего не хочешь сделать?! Ты уже устала?!
Я отпинываю в сторону подушку с куском стекла и располагаю чуть поодаль видеокамеру, так, чтобы моя «восходящая порнозвезда» оказалась в кадре. Затем прижимаю шею Лизы ногой к полу и начинаю одеваться.
— Ну что, милая? Дать тебе кучу денег? Тебе, тебе одной! Все деньги, и только валюту! Получи аванс, шлюха!
Ещё один пинок.
Я слышу её всхлипывания.
Пожалуй, дальше здесь нечего делать. Всё самое интересное уже заснято и записано.
Я на пороге — собираюсь уйти. Бросаю последний взгляд в комнату и вижу, как Лиза вскакивает с места и кидается к осколку, застрявшему в подушке.
Меня пробивает истеричный смех.
Господи, одно слово — тупая тёлка.
Лиза смотрит на меня, понимает, что осколок ей никак не поможет, отбрасывает своё бесполезное оружие и бежит на кухню в надежде найти там что-нибудь более надёжное и смертоносное.
— Ублюдок! Говно! Козлина! — кричит она.
Ещё несколько секунд я наблюдаю в маленьком дисплейчике её метания, затем запись заканчивается.
Отлично. Отлично.
Я спрятал камеру в карман куртки.
Видео просто замечательное, хороша каждая секунда, вот только… только…
Только что-то в кабине шло не так.
Лифт не двигался.
Лампочка над головой нервно мигала, а цифра «5» на электронном табло никак не хотела превращаться в «4».
Я осторожно переступил с ноги на ногу. Под подошвами захлюпала гепатитная рвота, и её сладковато-мерзостный аромат усилился.
Твою мать! Нет! Нет! Какого хера, что случилось?!
Я бил кулаком по кнопке первого этажа, кричал, матерился, но ничего не происходило. Блевота под ногами по-прежнему воняла, цифра на табло демонстрировала своё безразличие, а двери, расцарапанные неприличными словами, не собирались меня выпускать.
Нервно дрожа, я достал из кармана мобильник. Телефон не удержался в пальцах и упал вниз, разбрызгивая в стороны блестящую рвоту.
— Мудацкий лифт! — у меня началась истерика. — Эй, сучары, меня кто-нибудь слышит?! Эта грёбаная коробка накрылась, я застрял! Вызовите кого-нибудь!
Никто не отвечал.
Окинув глазами кнопки, я нашёл ту, что была предназначена для подобных ситуаций — вызов диспетчера. Я нажал её и, нагнувшись к металлической щели в электронной панели лифта (наверное, это микрофон, иначе нахрена здесь щель?), как можно спокойнее постарался объяснить своё положение:
— Эй, знаете, я застрял в лифте между пятым и четвёртым этажом. Вызовите кого-нибудь. Эй? Эй? Вы можете мне ответить? Поднимитесь, пожалуйста, сюда, и скажите, что Вы меня услышали, ладно? Ладно? Договорились.
Я снял палец с кнопки и достал сигареты.
М-да, попал в переплёт. Конечно, ничего сверхужасного в моей ситуации нет — ну застрял в лифте, ну и что? Чего бояться то? В сущности, ерунда. Люди сплошь и рядом застревают в лифтах. Некоторые даже гадят в штаны от страха, а потом достают своё дерьмо и разрисовывают им стены.
Но я-то нормальный.
Глубоко затягиваясь и стряхивая пепел в блевотину, я надеялся на то, что сначала Лиза захочет выбраться из квартиры, и только потом вызовет ментов.
Прошло десять минут.
Никто не пришёл.
Я решил вручную открыть двери. Может, кабина уже почти доехала до четвёртого этажа, и у меня под ногами будет достаточно пространства, чтобы выбраться наружу. В кинофильмах такое проходит легко: плёвое дело — упёрся покрепче в пол, уцепился за створки и р-р-раз — готово, вылезай.
Хер-то там.
Скажу Вам — невозможно это. Я пыхтел и обливался потом, но даже на пару миллиметров не смог раздвинуть эти чёртовы створки.
Плохо дело.
Конечно, прямо передо мной, как и полагается в лифте, была жестяная табличка с телефонным номером мастера-лифтёра, но краска на ней облупилась так сильно, что было невозможно разобрать ни одной цифры.
Я мог бы позвонить кому-нибудь из знакомых и попросить узнать через интернет этот номер. Но проблема в том, что в сотовом телефоне на специально купленной для сегодняшней видеосъёмки сим-карте был сохранён всего один контакт.
Лиза.
Я присел на корточки и осторожно поднял почти утонувший в рвоте мобильник.
С него вниз падали белые капли непереваренной еды.
Брезгливо морщась, я вытер мобильник о штанину и затем включил.
Экран засветился.
Работает.
Теперь самое сложное — нужно поговорить с Лизой и постараться сделать так, чтобы она вызвала лифтёра. Кажется, хозяин квартиры оставил для меня на кухне лист бумаги со списком необходимых телефонных номеров. На всякий случай. Единственное — у меня не получалось вспомнить, где точно он его оставил: я был порядочно пьян, когда приехал сюда в оговорённое время, чтобы взять ключи от квартиры в обмен на четыре тысячи рублей.
Я зашёл в список контактов и щёлкнул по единственной строчке: «Лиза».
Из мобильника, пахнущего гепатитным желудком, раздались гудки вызова.
У меня немного денег, порядка 150 рублей, хватит минут на десять-пятнадцать разговора… не помню, какой здесь тариф.
Осколки разбитого зеркала в лифте насмехались над бесконечностью моего лица, многократно отражённого в каждом куске некогда целого стекла.
Кажется, разбитые зеркала сегодня преследуют меня.
Я переступил с ноги на ногу, и блевота в очередной раз мерзко захлюпала под подошвами.
— Открой, — я услышал всхлипывания Лизы. — Вернись и открой! Я не хочу здесь оставаться… Если ты этого не сделаешь — я найду тебя и убью! Я соберу каждый осколок из зеркала, что разбила, и буду загонять их тебе под кожу, пока ты не сдохнешь! Ты слышишь меня?! Слышишь?!
— Молчать, сука! — я резко её одёрнул. — Ты забыла, кто устанавливает правила? Может, видеозапись тебе напомнит? Может, её стоит показать твоим родителям? Или твоему приятелю? Да лучше всем и каждому, а?! Ты не находишь?
— Тебя посадят надолго, — она продолжала, словно не слыша моих слов. — А почему? Ты не знаешь, не догадываешься? Тогда я скажу тебе — мне нет восемнадцати! Я соврала! Я учусь в десятом классе!
Внутри меня всё похолодело.
Не то, чтобы это имело какое-то значение, но… но я ведь не педофил! Я жарю латентных проституток, снимаю их на камеру и получаю за это деньги. Не самый дрянной образ жизни, если задуматься. Но кое-какие правила всё-таки имеются: никаких девочек-старшеклассниц. Господи, да ведь если тупая сука сама хочет сняться перед камерой — это разве преступление с моей стороны? Нет-нет-нет, так не пойдёт… К тому же… К тому же она выглядит гораздо старше своих лет! Какого хрена?
Я постарался, чтобы мой голос остался спокойным:
— Меня это не волнует. Переживай за себя. За своё будущее. Самое время о нём подумать, тебе не кажется? Такая молодая, а уже шлюха. Без вопросов берёшь в рот и глотаешь с удовольствием. У тебя будет отличная репутация.
— Мне не было приятно! — закричала она. — Мне нужны были деньги! Да ты знаешь, мой папа заболел, и он…
— Хватит врать! Папа заболел? Дедушка сдох?! Да кому ты лечишь, сука?! Десятиклассница? Ты думаешь, я повёлся?! Прижми хвост, гадина, и слушай меня!
— Ты… ты…
— Слушай меня, если не хочешь, чтобы эту запись увидели твои близкие! — я кричал, и мой голос был слышен, наверное, далеко-далеко за пределами лифта. — Ты молчишь и делаешь ровно то, что говорю тебе я! Понятно?!
— Ты ублюдок, мудак…
— Тебе понятно?
Лиза замолчала.
Я слушал потрескивание телефонной линии в трубке.
— Хорошо, — наконец сказала она. — Говори. Ты ведь не случайно позвонил мне? Я нужна тебе?
— Да. Ты не такая глупая, какой кажешься, это хорошо. Знаешь, тебе очень сильно повезло — ты можешь стать единственной женщиной, для которой я удалю видеозапись. Радуйся.
— Ну?
— Я застрял в лифте.
Из мобильника послышался кашляющий смех. У меня не было желания его слушать, и поэтому я отвёл в сторону трубку.
Смейся, сучара, радуйся.
Как-нибудь сочтёмся.
Так, полпути пройдено, осталось немного. Нужно дождаться, пока она перестанет хихикать и снова начнёт слушать.
Как же мерзко хлюпает под ногами рвота.
Стоп.
Я не переступаю с ноги на ногу. Не двигаюсь.
Тогда откуда эти звуки?
Лиза продолжала смеяться, и её смех, перемешанный со статическим пощёлкиванием телефонного соединения и хлюпаньем слизи где-то… хрен знает где, бросил меня в пот.
Что-то за пределами лифта идёт не так.
Я постарался успокоиться и вычленить из звуков, отражающихся от стен, источник вязкого хлюпания.
Наверху, на пятом этаже, надо мной.
Точно.
И звуки всё громче. Стали даже различимы, кажется, тяжёлые шлепки: плюх… плюх… как будто кто-то медленно приближался.
— Ну как, насмеялась? — я стал говорить вполголоса. Хер его знает, что там, сверху. Меня колотило: дела и так хуже некуда, поневоле поверишь во что угодно. Монстры, зомби, пьяный слесарь, плетущийся домой — какая разница, пускай они все пройдут мимо. Мне нужен только лифтёр. — Теперь будешь слушать?
— Я просто вызову ментов. Вот и всё.
— Учти, видеозапись я уже скинул через беспроводную связь своим подельникам. Так что сделать копию — плёвое дело.
Я нёс полную чушь, надеясь, что Лиза будет достаточно тупа, чтобы поверить в мои слова.
— С видеокамеры? Ты врёшь…
— А ты проверь. Хочешь — звони. Я пока перешлю рабочее название кинофильма — «Мисс Лакированная Вагина».
Снова молчание. И хлюпающие звуки — они ближе.
Намного ближе.
Глухой удар сотряс шахту лифта. Кабина закачалась. От неожиданности я потерял равновесие и попытался упереться руками в стены, чтобы удержаться на ногах.
Ладони шлёпнулись прямо в разбитое зеркало. По осколкам потекла кровь. Мобильник, который я едва смог удержать в руке, стал скользким и липким.
— Что у тебя там происходит? Наверное, Господь сошёл с неба и хочет убить тебя в лифте? Я права?
Я проверил индикатор времени разговора — девять минут.
Нужно поторопиться.
— Да, ты чертовски права. Он узнал, что ты неплохо делаешь минет, и теперь хочет попробовать засунуть своё божественное дрочило тебе в рот, тупая сука.
Я нажал кнопу сброса вызова.
Ещё один удар. Лифт снова закачался, но на этот раз я был готов к тряске: расставил ноги как можно шире и упёрся плечами.
Кто-то сверху пытался проломить двери лифта на пятом этаже.
Очень хотелось верить в то, что это человек из ремонтной бригады.
Или хотя бы просто человек.
Лиза перезвонила. Я выждал пару секунд и принял вызов.
— Ну что, как твои успехи?
— Они не отвечают, — её голос дрожал. Исчезли нотки ненависти. Она боялась. Очень сильно боялась. — Никто не отвечает. Только гудки… И ещё, мне кажется, что на улице кричат люди. Там что-то происходит…
Хлюпающие сверху звуки и крики людей на улице.
Похоже, нам всем не повезло.
— Лиза, хозяин квартиры оставил на кухне список номеров. Телефоны быстрого реагирования. Я не знаю, где он точно, поищи и попробуй позвонить куда-нибудь. Скорее всего, наш кинофильм в ближайшее время никому не понадобится.
— Хо… хорошо. Я попробую.
Она отключилась.
Я услышал визг металла. Что-то надо мной перестало ломиться в закрытую дверь. Теперь оно поняло, что эту дверь можно открыть.
И у него, в отличии от меня, вполне хватало на это сил.
Я начал обыскивать свои карманы в поисках оружия: нож, штопор — что угодно, лишь бы только острый предмет. Тогда бы я показал этому хлюпающему подонку его место.
Карманы были пусты. Только видеокамера.
Ох, неспроста с утра город был так тих и спокоен.
Но ведь… если бы произошли какие-то ужасные события, то мы бы с Лизой это увидели. Например, через окно…
Шторы!
Я же задёрнул шторы!
Нужно подготовиться. Хотя бы узнать — что там. У меня не так много времени. Ко мне на помощь никто не успеет, если вообще в городе остались живые.
Время сделать последний звонок.
— Я не могу найти этот твой листок! — истерит Лиза.
— Неважно. Открой шторы.
— Что?
— Пожалуйста, открой шторы.
— Я… я не хочу…
— Сделай это! Сделай!
Визг раздвигаемых дверных створок на пятом этаже пробирал меня до костей. Наверное, их просто не смазывали, иначе с чего бы им так скрипеть. Смешно… сегодня словно бы весь мир сговорился против меня. Всё вокруг давило на нервы, напоминая, что я в этом лифте — всего лишь загнанная жертва.
Ничего у вас не выйдет! Скрипите, визжите, блюйте, дрочите — я встречу вас с кулаками. Если надо — вырву кусок стекла из разбитого зеркала и буду колоть им вас, пока не сдохну.
Вот только бы знать, с кем мне предстоит встретиться.
Среди треска телефонной трубки я услышал звук отдёргиваемой занавески.
А затем крик Лизы.
— Что там, что? — проревел я. — Что ты видишь?
— Оно висит в небе… большое такое… облако… и белые нити из слизи, они прилеплены к домам… а люди на улицах… они… они…
— Что с людьми?
— Их пожирает что-то… как будто рвота… люди облеплены рвотой, и она их поедает… и… заставляет двигаться… я не знаю как сказать… они…
Я опустил телефон. До меня ещё доносились обрывки её слов: «окно», «течёт» и «мама», но мои пальцы разжались, и мобильник, упав на пол, замолчал.
Я взглянул себе под ноги. В белоснежной слизи не было ни одной капли крови, хотя она ручьем текла из моих пальцев. Слизь впитывала капли и оставалась девственно чистой.
Вдруг металлический визг оборвался. Пару секунд я ничего не слышал, как будто все звуки в этом мире пропали.
Словно прошло то время, когда я мог слышать, и ему на смену пришло другое, когда я должен видеть.
Внезапно на крышу лифта шлёпнулась гигантская масса. Кабина задёргалась на тросе, словно повешенный человек, пытающийся вылезти из петли. Я упал на пол, в белую рвоту, и стал барахтаться в ней, пытаясь подняться на ноги.
Сверху, с крыши, доносились удары. Потолок лифта стал прогибаться, дерево потолка хрустело ломающимися досками и топорщилось внутрь.
Что-то сверху хрюкало и хлюпало, предвкушая мою смерть.
Я продолжал бороться со скользким полом, но внезапно понял, что белая плёнка крепко держит меня. Я попытался поднять ногу — приложил все усилия для того, чтобы согнуть её в колене, и, наконец, у меня это получилось.
Вот только на полу остались куски моей кожи и ткань разорванных штанов. Я увидел, что моя нога превратилась в кусок пульсирующего кровоточащего мяса.
Белая слизь, пузырясь и вспениваясь, начала обвивать лентой упущенный из её объятий кусок тела.
Сверху раздался ещё один удар, кажется, самый мощный.
А затем щелчок.
«4».
«3».
«2».
«1».
* * *
Казалось бы — вот и всё, конец истории, но я не умер.
Я не умер!
До меня не сразу это дошло. Вокруг — темнота, я ничего не чувствую, всё вроде как в преддверии ада у христиан, однако боль в ноге говорила о том, что пора унять воображение и, успокоившись, трезво оценить ситуацию.
Вот так порой бывает: падаешь в лифте, а сам…
Постойте-ка, лифт должен же был разбиться вдребезги, тогда почему я жив?
Я начал тщательно ощупывать своё тело — вроде целое. Ободранная нога, конечно, ужасно ныла от каждого движения, но эта боль несколько притупилась от недавно пережитого потрясения.
Главное — не шевелиться.
Я достал из кармана видеокамеру. Удивительно, но она осталась цела. Непостижимо — каким образом? Хотя, с другой стороны — чему удивляться? По идее, лифт должен был размазать и меня.
Когда техника включилась, свет дисплея частично смог ответить на этот вопрос.
Кабина была разрушена чудовищной силой удара: она превратилась в груду искорёженного металла и дерева: со всех сторон торчали острые края металлического каркаса и валялись щепки сломанных дверей. Меня спасла слизь. В ней проснулся инстинкт самосохранения: перед ударом она расползлась по стенам и попыталась вылезти из кабины.
Вот только ничего у неё не получилось — лифт падал очень быстро, и единственное, что смогла сделать эта гадость — попытаться выжить. Поэтому куски сломанной кабины меня не задели, и я не ощутил всей силы удара: слизь вспенилась, а я оказался в самом центре её амёбообразного тела, словно в коконе, поэтому выжил.
А вот ей не повезло. Странно, но она сдохла. Она засохла прямо здесь, на стенах кабины, словно пролитое на раскалённый асфальт молоко, и теперь легко отшелушивалась, распадаясь на большие белые хлопья.
Похоже, что тварь, упавшая на кабину перед тем, как лифт оборвался, тоже сдохла.
Я засмеялся.
Какая ирония!
Кто бы мог подумать, что всё обернётся подобным образом!
— Ну что, братан, как тебе вкус жизни, а? — спросил я себя вполголоса.
Нужно выбираться отсюда.
Я начал выкарабкиваться из обломков лифта, используя видеокамеру в качестве фонарика. Ободранная нога жёстко саднила, но я сжал зубы и всё-таки перелез через разрушенную кабину.
Похоже, что я попал в подвал.
Где-то должен быть выход на улицу.
Хотя… На улице творится чёрт знает что: там вовсю бушуют эти… не знаю, как их назвать. Что это вообще? Армия сатаны? Пришельцы из космоса? Неудавшийся научный эксперимент?
Я не хочу видеть ничего из вышеперечисленного.
Лучше переждать здесь. Пускай военные зачистят город, потом можно будет и выбраться.
— Твою мать, ну хоть одна хорошая новость, — прямо передо мной в свете дисплея выплыла гора из коробок с консервами. Похоже, в многоэтажке был свой магазин, а здесь располагался склад с продуктами.
Я нашёл среди коробок обтяжку дешёвого пива.
Вот теперь можно и отметить спасение.
Только-только мои пальцы собирались открутить крышечку на первом попавшемся баллоне, как я услышал знакомый нежный голос:
— А я-то думала, ты никогда не очнёшься…
Медленно-медленно моя рука опустилась.
Я медленно поставил баллон с пивом на землю и закрыл глаза.
Господи, почему ты не убил меня в лифте?
Почему ты подстроил всё именно так, неужели я настолько плохой человек?
Почему моё наказание должно быть настолько жестоким?
— Смотри мне в глаза, падаль! — теперь это было нечто большее, чем просто голос. Как будто слова произносили тысячи голосов, каждый на свой лад.
Нет, не хочу, не буду, не надо.
Что-то прохлюпало рядом, вокруг меня, и взяло из моих рук видеокамеру.
— М-м-м, надо же, цела… Замечательно. Ты не возражаешь, если теперь я буду снимать кино, а? Кстати, познакомься с моим новым домашним зверьком. Я назвала его Стеклыш.
Я услышал звонкое постукивание по бетонному полу. Как будто ко мне подбиралась хрустальная заводная игрушка.
— Посмотри же на меня, господин порноагент.
Передо мной была пенящаяся белая масса, из которой торчали кровоточащие куски того, что некогда было Лизой. Какое-то подобие человеческой формы сохранилось, но конечности торчали как попало: ноги в разных плоскостях, руки одна выше другой… и ещё — дымящие розовые внутренности опутывали эту ужасающую фигуру. На одном из пенных отростков была видеокамера, а на другом — Лизина голова, покрытая запёкшейся кровью.
— Я согласна на многое, помнишь? А ты, милый? Правда здорово, что всё обошлось? Теперь мы можем делать всё, что захотим, и никто нам не помешает. Когда я спустилась в шахту лифта и увидела, что кабины нет, то испугалась. Я думала, что не смогу найти тебя. Но ты лежал внизу, живой и невредимый. Я не стала будить тебя. Мы со Стеклышом решили устроить тебе сюрприз.
Я посмотрел ниже и увидел Стеклыша.
Это были куски разбитого ванного зеркала, собранные в некое подобие живого существа при помощи белой слизи. Два осколка размером побольше служили Стеклышу передними конечностями: именно стучали по бетонному полу. Стеклыш подползал ко мне очень медленно, и с каждым его движением всё больше хотелось сойти с ума.
— Улыбнись, милый! Порадуй зрителей!
Раздался короткий монотонный сигнал.
Это включилась видеозапись.
Жми:
Просмотров: 3 276 автор: ultraflex 05.05.2016, 11:32 6
(
Да, ты. И кто-то еще. 😆